In multiplicatione impiorum multiplicabuntur scelera, et iusti ruinas eorum videbunt.*
(Proverb 29:16)
OST

Солнце пекло нещадно. Ровно как и Асариэль, расхаживая меж приговоренными, пекла их своим взглядом – строгим и уставшим. Ее раздражало их монотонное нытье и мольбы о пощаде, потому что она знала, что никакой пощады не будет. Красные лица ведьм с заплаканными глазами и уже высохшими следами от слез вызывали только желание заткнуть их рты грязными тряпками. Асариэль подошла к женщине, отвернувшейся и что-то шепчущей себе под нос. Приблизившись к страдалице и ощутив её смердящий страх, Аса развернула ее за плечо:
– Напрасно ты Ему молишься, – правая половина лица женщины покраснела от сильной пощечины.
– Напрасно ты вообще мелешь своим языком, – вторая пощечина пришлась на другую половину. Женщина разрыдалась и закрыла горевшее от ударов лицо руками. Асариэль, поджав губы, отошла в сторону и окинула ведьм яростным взглядом, громко проговорив:
– Стойте смирно, пока можете стоять, – Асариэль чувствовала, что люди достаточно запуганы для того, чтобы верещать, но недостаточно для того, чтобы заткнуться. Ее бесило их неповиновение, как взбесило бы Михаэля неповиновение Братьев и Сестер. Она хотела казаться полезной и взрасти в глазах Габриэля. Меньше всего Асариэль хотелось, чтобы люди на площади заподозрили их План – настоящий, а не тот, к которому все готовятся, и поэтому ей нужно было сдержать на замке молчание виновников Торжества. Она чувствовала себя кошкой, загнавшей десяток мышей в угол, но они должны бояться так, будто она уже разжевывает их плоть, выплевывая одни лишь хвосты; так, будто уже горят, а на месте их остается один лишь прах.

Асариэль подорвалась, когда один глупый человек, стоявший чуть поодаль и, видимо, думавший, что его не видно, начал отдаляться. Он пятился назад, словно действительно надеялся, что сможет сбежать. Светловолосая растолкала людей и схватила человека за шиворот, устремив взгляд ему в глаза:
– Глупец!, – ударив его об землю, Аса снова подняла его в воздух.
– Посмотрите! Посмотрите, до чего глуп ваш брат! Он мог бы остаться, но теперь сгорит раньше вас, – земля под человеком дрогнула еще раз, и с затылка его потекла кровь.
– Ты пойдешь первым, – Асариэль, вытирая пот со лба, отбросила его в сторону. Неужели кто-то еще хочет усомниться в её силе? Неужели кто-то хочет сгореть раньше, чем то предусмотрено? Асариэль еще раз окинула взглядом дрожащую кучку людей и поднялась в воздух. Возможно, в тот момент ведьмы вздохнули с облегчением, но Аса знала, что за ними присмотрят, и сбежать не удастся никому. Ведь не надеются они на то, что Господь проявит милость? Разумеется, нет. Не теперь.

Крыша Храма, на которой остановилась Асариэль, имела в себе такое отверстие, какое имел когда-то Пантеон – круглое, около трех метров в ширину. Обычно оно освещало помещение Храма, но именно сейчас служило оконцем для подглядываний. Ангел сразу же спряталась, налегая с краю так, чтобы её было незаметно. Конечно же, Асариэль овладело игривое настроение, и теперь она боялась даже шелохнуться. Снизу был слышан сладкий баритон Габриэля, и его короткие, строгие фразы заставили ее улыбнуться. Светловолосая подобрела и забыла о том, что ради Него еще несколько минут назад вдавливала лица виновных в раскаленный асфальт. Улыбка Асариэль стерлась с лица, когда маленькая капля человеческой крови с её кисти полетела вниз. Багряная капля ударилась о пол в сантиметре от плеча Джоэля и тут же превратилась в маленькую лужицу, словно оставленную от краски неуклюжего художника. Асариэль была недовольна собой. Она тут же спустилась вниз, вытирая красные руки одна о другую.
– Габриэль, – она с достоинством поклонилась, опустив глаза.
– Джоэль, – гордо выпрямившись, поприветствовала она служителя.
Асариэль видела, что они собираются уходить, но надеялась на то, что не останется в Храме в гордом одиночестве. Она подняла глаза сначала к небу, а потом к Габриэлю, который возвышался над ней, как Пизанская башня, стертая теперь в пепел. Его мудрые глаза смотрели так ясно, а улыбка на лице была такой чарующей, что Асариэль могла бы любоваться им вечно. Вот и сейчас, когда между тремя на долю секунды повисло неловкое молчание, Аса, не дернув ни мускулом лица, безмолвно восхищалась своим Богом. Она знала, что Габриэль заметит капли крови на ее лице, руках и одежде. Она хотела, чтобы он их заметил, и потому специально провела по щеке тыльной стороной ладони, чтобы оставить на ней развод.

*При умножении нечестивых умножается беззаконие;
но праведники увидят падение их.